29 сентября уже с шести часов утра, по улицам Киева начали разъезжать специальные грузовики с установленными на них громкоговорителями из которых настойчиво повторяли:

«Напоминаем! Евреи! Вы должны явиться сегодня к восьми часам на станцию Сырец угол Мельникова и Докторовской. При себе иметь документы и ценности. На станции вас погрузят в эшелон и депортируют в другой район. Там вы будете обеспечены работой, жильём и едой. Кто не явится, того ждёт расстрел на месте».*

Это объявление повторялось постоянно и отдавалось в ушах колотушкой по голове, проникало сквозь стены в кажый дом.

В назначенный день нескончаемый поток евреев заполнил улицы, ведущие на Сырец. Массы людей двигались из разных районов города и на улице Мельникова сливались в один поток. Люди шли пешком, двигались на подводах с разных районов города – Подола, Печерска, Святошино, Бессарабки. Шли, нагруженные домашним скарбом, таща за руки маленьких детей, везли на ручных тележках своих престарелых родителей и инвалидов. Процессия напоминала какой-то ужасный исход. Это были, в основном, пожилые мужчины и женщины, матери с детьми. Молодых мужчин почти не видно.. Они были мобилизованны на фронт. Многие семьи шли добровольно, но некоторых полицаи поторапливали, выгоняя из домов. Они шли навстречу своей неизвестной судьбе, в дальний и неизвестный путь, бросая сквозь слёзы последний взгляд на родные места. Сколько же было тоски и боли в их глазах! В конце её, возле противотанкового рва, ограждённого «ежами», была создана застава из полицаев, за которой располагалась походная канцелярия, скрытая поворотом улицы. Вдоль улицы на тротуарах стояли жители города. Кто-то увидел в колонне знакомых и прощался с ними взмахом руки. Многие, кто уже успел убедиться в роковой немецкой «доброте», догадывались, чем может закончиться этот страшный исход. Они с жалостью, не в силах помочь, смотрели на проходящую толпу и молча вытирали слёзы. Некоторые откровенно завидовали обещанному евреям немецкого рая и грядущему благополучию. Были и такие, которые злобно сверкали глазами на идущих, не скрывая своего злорадства и ненависти к ним.

А из динамиков постоянно грохотал голос диктора, напоминая евреям о неуклонной явке. Он заглушал весь шум и крики, которые чёрной тучей, висели над толпой. Этот великий «исход» произвёл на киевлян угнетающее впечатление и первые посеял впечатления о ожидаемой освободительной миссии Гитлера.

Что руководило этими людьми, которые покорно брели в свой последний путь? Слухи о переезде в другие земли? А может быть надежда на отправку в сытую Германию? Но ведь это же только слухи! Неужели же тысячи человек, такая масса народа поверили каким-то слухам и сплетням? Дествительно, в тексте приказа и постоянных объявлениях громкоговорителей не было ничего настораживающего. Просто, приказали «... всем жидам взять тёплые вещи, документы и драгоценности». Вот поэтому и возникли слухи, будто их вывезут из города. Куда? Никто и ничего не знал. Другие рассуждали так: «... немцы – цивилизованная и культурная нация, у них даже язык похожий на наш идыш. Скорее всего, нас повезут из города для обмена на военнопленных». В состоянии неизвеснности, человек всегда цепляется за соломинку, надеясь на чудо.

Господи, вразуми несчастных!

* * *

Много лет люди задают себе один и тот же вопрос: - почему эти тысячи людей сами пришли на место казни? Могли ли они не прийти? Убежать? Спрятаться?

Нацисты подготовили надежное обеспечение акции: кроме спецподразделения СС, на которое была возложена главная роль, была привлечена вновь созданная киевская полиция, у которой было задача, - обеспечение «порядка». Было осуществлено множество других мер, последовательная реализация которых в крайне сжатые сроки свидетельствует о том, что, вступая в Киев, гитлеровское командование уже вынесло смертный приговор евреям города и заранее начало подготовку к их массовой казни.*
До войны все жили, в основном, в коммунальных квартирах. Те, кто когда-нибудь так жил, знают, что скрыть что-либо от соседей невозможно. Все они знали друг о друге абсолютно всё, даже что у кого было на завтрак и на обед, а кто ложился спать без ужина. Кроме этого, все жильцы состояли на государственном учёте по домовым книгам, о чём многие даже и не подозревали. Все домовые книги, в основном, сохранились с довоенных времён и лежали, покрытые пылью, в шкафах управления домами. Полиции ничего не стоило выписать из них пофамильно всех евреев, свериться со списком явившихся добровольно, а остальных вызвать повестками.*

Но и это ещё были не все методы слежки. В каждом доме и дворе были дворники.

Ещё до войны в Советской стране, (такой порядок существовал всегда, существует и ныне) при оформлении дворников на должность, с ними проводили беседы в соответствующих органах. И только после этого им предоставляли работу и жильё. Некоторые из них, выполнявшие особые поручения, получали к своей основной зарплате в домоуправлениях дополнительную оплату от своих "работодателей". Такие «льготы» дворникам надо было отрабатывать. В их функции входило не только чистить и убирать улицы, но и «приглядывать» за жильцами, а также доносить на них. Никто не догадывался, как это может быть использовано. Накануне упомянутого приказа дворникам велели составить списки евреев, проживающих в их доме. И они, тысячи дворников, их составили. Это было совсем несложно.

Некоторые соседи тоже не сидели сложа руки. Почти во всех воспоминаниях выживших: «на нас показал дворник», нас выдала соседка». Это был один из методов улучшить и расширить свою жилплощадь. Присмотрев себе что-либо в еврейской квартире, соседи уже давно ожидали подходящего случая. Доносов о евреях поступало столько, что сотрудники оккупационной администрации не успевали реагировать. Помогали местные полицаи, а также специально прибывшие в Киев из других районов 45-ый и 303-ий Полицейские батальйоны.

В то время, в спорных ситуациях решали судьбу человека два слова. Эти слова — «похож-не похож», были самыми страшными в те дни. Они обозначали границу между жизнью и смертью. «Уходи, ты не похожа», — кричали родители Дине Проничевой, одной из немногих, спасшихся в Бабьем Яру*.

Им тогда уже стало ясно, на какой «поезд» посадят всю эту ограбленную, раздетую, униженную, плачущую массу людей, помеченную жёлтой звездой.

У советской власти было много грехов, но только не антисемитизм. Перед войной в Киеве было 33 еврейских школы, еврейское отделение в театральном институте и даже еврейский трамвайный техникум.

Советской властью была отменена черта оседлости. Были декларированы для всех равные права, поддерживалось развитие национальной культуры.**

* * *

Сначала, сопровождавшие колонну полицаи проявляли склонную доброжелательность и даже помогали пожилым людям нести их вещи. На перекрёстке стояли эсэсовцы в зелёных мундирах с черепами на рукавах и пилотках и карабинами через плечо. Они останавливали подводы и тележки, и вежливо предлагали оставлять здесь своё имущество. Даже сами помогали им выгружать чемоданы. Тут же раздавали часть скарба провожающим и знакомым. А те даже и не подозревали того, что хозяева этих вещей скоро будут лежать присыпанные землёй. Радовались подаркам.

Поочередно от толпы отделяли 30-40 человек и под конвоем вели к расположенной тут же под навесом канцелярии «регистрироваться». У людей отбирали все документы и ценности. Документы бросали в мешки. Золото и драгоценности складывали отдельно в ящики.

В конце улицы Мельникова людей начали формировать в колонны по сто человек. Затем каратели повели их по Лукъяновскому шоссе мимо Сырецких лагерей к Бабьему Яру. По мере приближения к зловещему, месту конвой начал усиливаться. В воздухе резко запахло сапожной мазью, чесноком и перегаром самогона. На развилке толпу начали оттеснять от улицы, ведущей влево на станцию Сырец, и направлять прямо - к Бабьему Яру. Как-то внезапно, дружелюбие полицаев исчезло, они стали покрикивать на людей, сжимать их в плотную массу. Поворот дороги на железнодорожную станцию Сырец был перекрыт грузовиками. Колонну евреев взяли в окружение дополнительные два батальона немецкой полиции. Эти уже не церемонились с людьми. В ход пошли приклады карабинов и штыки.**

Затем евреев через проходы в насыпи загоняли к краю оврага. Так обычно загоняют скотину в выгородку. А чего там церемониться! Можно же безнаказанно поиздеваться. Полиция знала, что это уже не люди и жить им осталось совсем немного.

Уже тут пролилась первая кровь. До многих, наконец-то начало доходить, в какую Германию их отправляют. Но было уже поздно что-то предпринимать.

Чем ближе колона подходила к Бабьему Яру, тем слышнее и отчётливее раздавалась немецкая ругань, ружейная пальба и длинные пулемётные очереди, по которым многим людям стало понятно, что там происходит. Но возврата назад уже не было. Евреев плотно окружили головорезы полицейских батальонов и четвёртой зондеркоманды СС.

Первая колонна становилась у крутого обрыва. Всех заставляли раздеваться догола. Одежду аккуратно складывали в штабеля. Каждые десять минут сюда же подъезжали крытые пятитонные грузовики. Из них выгружали приговорённых к расстрелу.
Затем в кузов загружали вещи убитых и увозили на Некрасовскую улицу в здание школы №38, где располагался Центральный вещевой склад. Там вещи сортировали. На первом этаже складировали продукты, которые обманутые люди взяли с собой в дорогу – консервы, масло, сахар, мёд, хлеб, колбасу. На втором этаже – бельё. На третьем – верхняя одежда. На четвёртом – наиболее ценные вещи.

Здесь лежали отрезы дорогого сукна, шубы, золотые часы, кольца, перстни. Носильные вещи со склада отправляли на дезинфекцию в баню, расположенную на улице Жилянская, а оттуда на вокзал и в Германию.

Кроме грузовиков, к школе постоянно подъезжали легковые машины с эсесовскими офицерами и офицерами гестапо. Они, как истинные хозяева, сразу же поднимались на четвёртый этаж и брали всё, что им заблагорассудится.

Так продолжалось два года. От Бабьего Яра до школы № 38 на улице Некрасовская всего лишь десять минут езды. Но пока будет жизнь на земле человечество не забудет этот позорнейший путь фашистов!

Ретивые киевские полицаи с особым усердием загоняли палками, плетьми, ногами растерянных, голых, совершенно обезумевших людей, не давая им опомниться, сориентироваться. Душераздирающие рыдания, крики полицаев: «Шнель, скоріше, швидше! Давай золото и деньги, они вам уже не понадобятся», мольбы о помощи, проклятия палачам, молитвы. Весь этот шум заглушался весёлыми мелодиями вальса несущимися из громкоговорителей и рёвом мотора, постоянно кружащего над Яром, самолёта.

Голых людей подводили к краю пропасти. На специально оборудованной деревянной платформе сидели пулеметчики и по команде расстреливали. Матери, пытаясь спасти детей, заслоняли их, бросали в Яр, надеясь на чудо, что они сумеют как-нибудь выжить.

Убийства проводились весь световой день. Стволы пулемётов накаливались и их еле успевали охлаждать водой. В перерывах палачи глушили себя водкой. Ночью, они одурманенные шнапсом, спали, а всех, кого не успели уничтожить в течении дня, загоняли в пустующие гаражи на Сирце. Там они и ожидали свою смерть. Утром расстрелы продолжались. Трупы сбрасывали в Яр, а вечером динамитом взрывали края обрыва и землёй их засыпали, заодно и тех, кто ещё был жив.

В Сырецком концентрационном лагере содержали коммунистов, подпольщиков, военнопленных и тех, кто вышел в город и при проверке не имел документов. Всего в лагере погибли от голода, холода и болезней по меньшей мере 25 тысяч человек.

Акция 29-30 сентября 1941 г. производилась именно по приказу коменданта Киева. Стало быть никаких препятствий в оказании помощи ЗК 4-а не было. Скорее наоборот. Кстати, численность самой ЗК 4-а составляла не более 150 человек. Ее члены не столько сами расстреливали, сколько ОРГАНИЗОВАЛИ расстрел. На усиление были приданы: 3-й батальон войск СС, рота 9-го батальона полиции, 45-й и 303-й батальоны полицейского полка «Юг», подразделения украинской вспомогательной полиции, две роты эстонцев и местные «добровольцы» (были и такие). Руководили акцией штандартенфюрер СС Пауль Блобель и бригаденфюрер СС Отто Раш, исполнителями были зондеркоманда 4А эйнзатцгруппы «С», 45-й и 303-й полицейские батальоны. Эти, ставшие полицейскими, батальоны были сформированы Никитой Хрущевым ещё в сентябре 1939 года для «зачистки освобожденных территорий», и в свое время принимали активное участие в массовых расстрелах польских офицеров и граждан. Они были им дислоцированы накануне войны в приграничные районы и, после вторжения германских войск в СССР, сразу же перешли на службу к немцам.

Армия полицейских устроила настоящую охоту на спрятавшихся евреев. Им помогал отряд охранной полиции, сформированный из колаборационистов, криминального отребья, подобранного немецкими спецслужбами из тюрем в первые дни оккупации, а также из военнопленных, согласившихся работать на фашистов. Эти полицаи отличались особой жестокостью по отношению к мирному населению. Массовый расстрел евреев был цинично приурочен фашистами к траурной дате у евреев – Судному Дню.

«Сообщения о ситуации в СССР» (айнзатцгруппа Ц) № 106 от 7 октября 1941 г.:

«Совместно с городской военной командой все евреи Киева были оповещены о том, чтобы собраться в одном месте (в Бабьем Яру) в понедельник, 29 сентября, к 6 часам. Этот приказ был расклеен по всему городу членами недавно организованной украинской полиции. В то же время устно евреи был проинформированы о том, что все евреи Киева будут перевезены в другое место.

Совместно с сотрудниками айнзатцгруппы Ц и двумя батальонами полицейского полка «Юг», зондеркоманда 4-a уничтожила 29 и 30 сентября 33 771 еврея. Деньги, ценные вещи, белье и одежда конфискованы, часть их передана для обеспечения «фольксдойче», а другая часть - комиссариату городской администрации для раздачи нуждающейся части населения. Сама акция проведена безупречно. Никаких происшествий не было… Население одобрительно отнеслось к переселению евреев в другое место. То, что они ликвидированы, вряд ли стало известно»*.

 

Продолжение Следует

Сергей Горбовец

 

Источники:
*Оккупация Киева 1941-43гг.
*Дин М. Коваль.
**Киев довоенный.
**Воспоминание свидетелей.
**Из воспоминаний свидетеля.
***Википедия Бабьего Яра.