Конвоир сопроводил Дору в ту же камеру, откуда её вызывали на допрос. Мама сразу же бросилась к ней:

- Что там было, Дорочка? Что они у тебя спрашивали?

- Они интересовались следователем Иванченко, о котором нам рассказывали женщины в камере.

- А что они хотели о нём знать?

- Я так думаю, за то, что он помогал евреям, его и арестовало гестапо. Поэтому нас всех сюда перевезли. Тут и теперь уже они будут нами заниматься.

- Дорочка, всё, что не делается - делается к лучшему. Здесь даже камера получше чем в полиции. Немцы, всё же я уверена, культурная нация и они скоро во всём разберутся. Надо только немного потерпеть.

Дора посмотрела на неё долгим взглядом и подумала «Я не буду ей больше ни о чём рассказывать. Пусть она останется при своих розовых мыслях. Видно, всё, о чём говорила бабушка Нина про Бабий Яр, для неё было слишком неправдоподобным».

Через некоторое время всем, кто находился в камере, сделали перекличку и разбили на несколько групп. Каждую группу, в сопровождении конвоиров, повели по длинному коридору. Затем через узкий проход начали спускаться по крутым ступенькам в подвал. Каждая ступенька отдавалась в их сердцах ноющей болью. «Вот так, - подумала Дора, - наверное, грешники после смерти спускаются в ад». Бесшумно открылась, тщательно смазанная на петлях дверь. За ней оказался вход в длинный коридор, тускло освещённый редкими лампочками. В нос ударил запах застоявшегося смрада, гнили и сырости.

В начале коридора в маленькой комнатке за конторкой сидел дежурный надзиратель с потухшими глазами. Он посмотрел на женщин мутным взглядом дохлой рыбы, как на пустое место. О чём-то тихо переговорил с конвоиром. Затем снял ключи с конторки и повёл Дору с мамой в конец коридора. Слева и справа вдоль него были металлические двери. Много дверей. Они были закрыты на засовы, на которых висели замки громадных размеров. За каждой дверью, за каждым замком были люди. Их присутствие ощущалось даже сквозь стены. Возле одной из камер он остановился, посмотрел в глазок и открыл ключом тяжёлую дверь.

«А вот и сам ад», - успела подумать Дора и перешагнула через высокий порог. Камера, куда их поместили, почти ничем не отличалась от предыдущей, за исключением того, что тут не было туалетной кастрюли. Туалет находился в конце коридора, и заключённых туда выводили два раза в день.

Целый день они пробыли в камере одни, и их никто не беспокоил. Через кормушку передали передачу от Володи. «Значит, - подумала Дора, - он уже знает, где мы находимся».

Утром следующего дня, Дору опять вызвали на допрос. Следователь тот же, что и в первый раз. Он усадил её на стул против ярко горящей лампы. Опять посыпались всё те же вопросы про следователя Иванченко и связь Доры с ним. Затем встал, подошёл к ней и при свете лампы начал внимательно рассматривать пятна на её платье. Убедившись в достоверности своёго предположения, он спросил:

- Почему вы не сообщили нам о том, что кормите ребёнка грудью?

От страха кровь хлынула ей в лицо. «Теперь уже всё кончено. Он знает про ребёнка. Кто-то всё-таки донёс». Дора спокойно ответила:

- Вы меня не спрашивали об этом. Вы меня спрашивали о следователе.

- Верно. Но зато теперь я убедился, что вы и ваша мама не имеете к этому никакого отношения.

- Если мы не виноваты, то значит можем идти домой? - наивно спросила Дора.

- Возможно, - сказал он, - но нам необходимо выполнить кое-какие формальности без которых не обходится ни один бюрократ, - пошутил он. –  Вначале вас поведут домой – с наигранной бодростью сказал он, - и вы покормите ребёнка. Это же бесчеловечно лишать его материнского молока, - возмутился он. – Предупреждаю, дома - никаких разговоров, иначе ваш ребёнок останется без материнского молока.

Он вызвал двух конвоиров, что-то написал на бумаге и велел им проводить Дору домой, не заводя в камеру. Такая «сердечность» показалась ей очень подозрительной, но радость от того, что она побывает дома, увидится с детьми и Володей отвлекла её от чёрной мысли. А самое главное, что она сумеет, может быть, как-то сообщить Володе, чтобы он вывез детей. Мысленно она попросила Бога, чтобы Он дал ей такую возможность. «А может даже их освободят? Ведь он сам сказал. Глупости! Как только я могла это даже предположить? Ведь не за следователя же Иванченко нас арестовали. Остаётся только одно – надо каким-то образом сообщить Володе, о единственной возможности, как спасти детей!».

 

 

Продолжение Следует

Сергей Горбовец

 

Изображение: Аккуратно сложенные вещи расстрелянных. Один из расстрельной команды роется в них.