Жизнь в общежитии для меня усложнилась. Мой сосед по комнате, Чайка, все чаще и чаще напивался и нередко приводил в комнату своих собутыльников, и тогда большая часть ночи проходила среди возлияний под громкий аккомпанемент рок-музыки.

“Иуда”, - пьяно выдохнул он однажды, - ты чего это все ходишь туда, на христианские собрания? Ты что, забыл, что ты еврей? - и  засмеялся, в то время как мне было совсем не до смеха.

Минуло уже более трех месяцев с тех пор, как Чайка предложил посетить “комнату людоедов”. За это время я прочувствовал теплоту и дружественность собиравшихся там людей, хотя они и назывались христианами. За полтора года, в которые я обучался при синагоге, у меня не завязалось никаких по-настоящему тесных дружеских отношений с окружавшими меня людьми, поскольку большинство из них подолгу не задерживалось в школе, при первой возможности уезжая в Израиль.

Христианские собрания в комнате 421 больше не проходили, потому что теперь группе верующих было позволено собираться в небольшом холле между двумя крыльями общежития. Каждый вечер там можно было встречаться для молитвы и общения, и я знал, что всегда могу пойти туда и найти собеседника. Это помогало мне избавиться от одиночества.

В группе проводились регулярные еженедельные занятия по изучению Библии. Организовали их пятидесятники, но участвовали в них также двое баптистов и еще один или двое других христиан. В течение года пятидесятники десять раз приглашали на эти занятия для выступлений своего пастора. На меня он не произвел особого впечатления. В нем, хоть и очевидно верующем человеке, все же слишком чувствовался недостаток интеллектуальности. И одежда, и манера говорить носили отпечаток несуразности. Он работал ночным сторожем в аэропорту.

Его выступления обычно состяли из трех пунктов: 1) молитва; 2) разговор о грехе и путях избавления от него; 3) проявление духовных даров. Он никогда не проповедовал, опираясь на Библию, а  представлял примеры из собственной жизни и давал советы. Всякий раз он приводил с собою некоего “пророка”.

Пророк, впервые увиденный мною, выглядел человеком достаточно напыщенным. Его пророческий дар фокусировался главным образом на обличении тайных грехов молодежи. Он высказал определенное количество упреков молодым людям, похотливо взирающим на девушек или делающим кое-что и похуже. Пророк рассказал нам об одном из своих пророчеств, которое уже исполнилось. Он предсказал кару Божью одному особенно закоренелому грешнику. Спустя недолгое время грешник погиб в автокатострофе. Пророк чрезвычайно гордился этим и на основании этого утверждал, что обладает даром пророчества. Мне не нравилось присутствовать на встречах с пророком, и я обычно покидал их задолго до окончания.

Олег и Николай чувствовали, что я не проникаюсь интересом к их пастору и пророку.

“Не придавай особого внимания внешности, Яша, и даже тому, как он говорит. Человек смотрит на внешнее, но Бог судит сердце”. И хотя ребята цитировали мне даже Танах в подтверждение своей мысли, это как-то не убеждало.

Однажды Олег спросил: “Яша, а почему бы тебе не пойти со мной в нашу церковь в воскресенье?” Раздумывая над приглашением, я невольно вспомнил тот горький опыт, через который прошли мы со Светой в православной церкви. Но Олег и Николай отнюдь не были антисемитами, и их церковь, должно быть, тоже была другой.

“Хорошо, - сказал я, - пойдем”.

В половине девятого утра в воскресенье Олег уже стоял у моей двери. Я не думал, что мне понадобится головной убор для посещения церкви, но на всякий случай сунул карман носовой платок.

Выйдя из общежития, мы направились к Харьковскому шоссе, где сели в трамвай, идущий в восточную сторону города. Пятидесятническая церковь располагалась в многоэтажном доме, где жил пастор. Поскольку у него было семеро детей, государство выделило ему две смежных трехкомнатных квартиры на одном этаже. Стену между двумя квартирами убрали, и таким образом получилась большая комната для собраний верующих.

Мы с Олегом вошли в комнату перед самым началом служения. Сразу было заметно, что она разделена на две большие части: мужскую и женскую. Заняв свое место на мужской половине, я осмотрелся. Присутствующих здесь женщин практически невозможно было разглядеть, так как они были наглухо замотаны в платки и шали. Их юбки были длиною почти до пола, а на ногах у всех я заметил плотные темные чулки, хотя на улице было совсем тепло.

Когда я спросил у Олега, почему они так выглядят, он объяснил, что Христос в Евангелии от Матфея сказал, что даже взгляд  с вожделением на женщину есть, по сути, грех прелюбодеяния.

“Но как же у вас совершаются браки? - спросил я.

Олег объяснил, что, когда молодому человеку понравится какая-нибудь девушка из общины, то есть если особое чувство возникает в его сердце при взгляде на нее, то он должен сразу же идти к пастору церкви и назвать ему имя той, которая вызывает в нем это чувство. После этого пастор посетит родителей девушки и поговорит с ними и с нею примерно следующим образом:  “Брат Иван очень хороший парень и никогда не впадал в грех. Он всегда был верен Богу, но теперь всякий взгляд на вашу дочь беспокоит его ум и сердце, а вы знаете, что Христос сказал по этому поводу. Так что, сестра, я думаю, что ты, как добрая христианка, не позволишь своему брату оказаться во грехе”.

Какая странная религия, подумал я.

После проповеди пастора пять человек из общины поделились своими мыслями в русле сказанного проповедником. Все вместе это заняло около 45 минут. Затем началось время молитвы. Я остался сидеть на своем стуле, в то время как все остальные опустились на колени.

Неожиданно какое-то приглушенное стенание началось где-то в первых рядах. Я подумал, что кому-то из присутствующих стало плохо. Но странная звуковая эпидемия постепенно охватила всю комнату и люди вокруг меня начали произносить странные, утробные звуки, сопровождаемые всхлипами и вскриками. Некоторые раскачивались взад и вперед, другие стояли на четвереньках. Да это сумашедший дом!, -  решил я, смотря на происходящее вокруг.

Меня интересовало, как долго это продлится, и я то и дело переводил взгляд с людей на часы у себя на руке. Шум, казалось, все возрастал; наконец, он достиг своего апогея и понемногу стал утихать. Процесс “молитвы” занял больше часа. Затем я с облегчением узнал об окончании собрания.

Когда мы оказались на улице, Олег спросил, понравилось ли мне  богослужение. “Да, конечно”, - пробормотал я в ответ, но для себя решил, что никогда больше не переступлю порога этого бедлама.

 

Продолжение следует

Яков Шульзингер