Интервью с Люсиль Айхенгрин.
Люсиль Айхенгрин, (Сесилия Ландау) родилась, в 1925 году в Гамбурге (Германия).
Выжив в Лодзинском гетто и Освенциме, концентрационных лагерях Нойенгамм и Берген-Бельзен, она сбежала в Париж в 1945 году, а затем в 1946 году добралась до Нью-Йорка, где познакомилась со своим мужем, Дэном Айхенгрином.
В последующие годы она работала страховым агентом и одновременно завершала свое образование. В 1949 году семья переехала в Беркли, штат Калифорния, где родились их сыновья, Барри и Мартин. Находясь теперь на пенсии, она пишет и говорит о Холокосте в школах, колледжах и университетах от побережья до побережья Соединенных Штатов и в Германии.
Удивительная память г-жи Айхенгрин сделала ее одним из наиболее эффективных свидетелей в послевоенном суде над ее преследователями. Престижный School Library Journal избрал книгу Люсиль Айхенгрин «Из пепла к жизни: Мои воспоминания о Холокосте» (From Ashes to Life: My Memories of the Holocaust (San Francisco: Mercury House, 1994)) из 1500 книг как наиболее ценное и важное учебное пособие для студентов. Недавно она также стала автором книги «Румковский и дети-сироты Лодзя» (Rumkowski and the Orphans of Lodz).
Шабат шалом: Эли Визель сказал: «Не существует рационального объяснения Холокоста, и когда мы найдем его, оно будет неправильным». В связи с этим мой вопрос таков: почему Холокост? Сможем ли мы когда-нибудь найти смысл Холокоста?
Люсиль Айхенгрин: Есть ли «смысл» в Шоа? Это не поддается описанию и пониманию, и показывает бесчеловечное отношение человека к человеку. Я сомневаюсь, что когда-либо будет найден смысл в том, что случилось.
Шабат шалом: Если мы не можем найти смысл, можем ли мы объяснить эти размеры зла?
Айхенгрин: В действительности – нет. Я могу лишь ошеломленно и растерянно замереть перед размерами совершенных убийств и бесчеловечности людей к людям.
Шабат шалом: Как ваша жизнь соприкоснулась с Холокостом?
Айхенгрин: Моя жизнь между 1933 и 1945 годами сильно изменилась. Я никогда не забуду и не прощу убийства моего отца, матери сестры.
Шабат шалом: Что сделал Шоа в отношении Вашего еврейства?
Айхенгрин: До Шоа я была ребенком и воспитывалась в ортодоксальной еврейской семье, соблюдающей законы и обычаи. Я ходила в частную еврейскую школу, изучала иврит и Писания. Сейчас? Я этническая еврейка. Я не религиозная и не соблюдаю законы. Где был мой Бог, когда маленькие дети шли в газовые камеры? Почему Он допустил это? Я до сих пор не нашла ответа.
Шабат шалом: Поскольку Вы все еще боретесь с этой проблемой, я хотел бы спросить: чему может научить Холокост верующего в Бога человека?
Айхенгрин: Честно говоря, я не знаю.
Шабат шалом: Что Вы думаете о том, что немцы могли убивать миллионы евреев, не заслуживающих этого, тогда как Вы не могли убить одного немца, у Вас была возможность сделать это после войны?
Айхенгрин: Немецкие христиане убили миллионы польских, немецких, чешских, австрийских, голландских и французских евреев. Я часто мечтала о пистолете, чтобы иметь возможность убить хотя бы одного немца и умереть. После войны я уже не хотела убивать. Я верила в суды и надлежащие правовые процедуры. Я и сейчас верю. Немецкие христиане убивали евреев разных национальностей. Речь не о том, что немцы убивали евреев. Они были христианами, и уже после этого – немцами, убивавшими евреев многих европейских национальностей. Я не воспитывалась убийцей. Однажды у меня была возможность (это было после войны) и я не смогла убить. Я доверила суду вершить правосудие.
То, как немцы могли делать то, что они делали, было одной из многих вещей, которые я никогда не понимала. Например, то, как немецкий офицер наблюдает через тайное окошко в газовой камере, видя, как тысячи людей отравляются газами, а потом идет домой и играть со своими детьми. У меня часто спрашивают: где же была их совесть, их христианство, их порядочность? Я не могу объяснить это. Жестокость и кровавые действия немцев необъяснимы.
Шабат шалом: В своей книге «Из пепла к жизни» Вы говорите, что даже справедливости не было бы достаточно для восстановления хотя бы части из того, что было отнято у Вас. Несмотря на это, что бы Вы хотели видеть в ответ на Шоа?
Айхенгрин: Я бы хотела видеть понимание, терпимость и мир во всем мире. Я хотела бы видеть, как все мы извлекаем уроки из Шоа и ужасного прошлого. Я хотела бы видеть другой мир – без убийств в Африке, без убийств в бывшей Югославии. Возможно ли мирное сосуществование? Я надеюсь, что может. Но я не вижу, чтобы это произошло в моей жизни. Сейчас наблюдается много диалогов, но все еще не хватает действий. Мы с надеждой движемся в правильном направлении, но я считаю, что этого слишком мало и движение слишком медленное.
Шабат шалом: Какие уроки, по Вашему мнению, должны извлечь христиане из Шоа?
Айхенгрин: Я бы хотела, чтобы они были благосклонными и толерантными по отношению к евреям и другим религиям, и я бы хотела, чтобы они узнали, что «окончательное решение» никогда не является ответом. Дискриминация по любым признакам, особенно религиозным, неприемлема.
Шабат шалом: Каково Ваше мнение о христианах в свете Холокоста?
Айхенгрин: Я верю, что хорошие люди есть среди христиан, иудеев, мусульман и всех остальных. Есть также и злые люди среди всех нас. Религия отдельна от этого, и если между нами существует взаимопонимание и терпимость, уже не важно, христиане мы или иудеи.
Шабат шалом: Какие уроки, по Вашему мнению, должны извлечь евреи из Шоа?
Айхенгрин: Я надеюсь, что евреи сегодня извлекли из Холокоста, что они сделали слишком мало, чтобы помочь. Это произошло очень далеко от США, Великобритании и других стран. Помощь не спешила прийти или не пришла вовсе. Американские евреи могли бы сделать больше. Они могли бы оказать давление на правительство в Вашингтоне, они могли бы более внимательно слушать сообщения из Европы. Было известно об ужасах, но мало что было сделано.
Шабат шалом: Есть ли надежда на исцеление в еврейско-христианских отношениях?
Айхенгрин: Надежда на еврейско-христианские отношения есть. Все мы люди. Просто у нас разные религии. Мы должны попытаться понять друг друга и быть терпимыми друг к другу. Мы должны уважать друг друга и не судить по религии, цвету кожи или этническому происхождению. Да, всегда есть надежда. Должна быть надежда. Исцеление возможно всегда. Но как исцелить преступление, подобное Шоа, с миллионами убитых? Убитых в плановом порядке, казненных без пощады женщин, детей и стариков. Почему?! Я не могу простить или забыть. Надеюсь, будущие поколения достигнут этой цели. Какие барьеры христиане должны преодолеть, прежде чем это исцеление сможет произойти? Барьеры молчания, бездействия и того, что они, сложа руки, позволили произойти Шоа. Исцеление придет в свое время, мы не можем требовать его или совершить силой. Я не знаю, почему я выжила. Это случится, когда виновные в этих преступлениях смогут признать свою вину и открыть новую страницу. Извинений не будет. Это слишком поздно. И этого слишком мало.
Шабат шалом: Какие барьеры должны преодолеть евреи, прежде чем произойдет это исцеление?
Айхенгрин: Мы, евреи, должны исцеляться медленно, особенно те, кто выжил. Большинство из нас уже не питают ненависти, но мы не можем ни забыть, ни простить. Это займет время и может быть, только наши дети смогут решить эту проблему.
Шабат шалом: Выживание, будучи Вашей движущей силой во время войны, стало причиной Вашей вины. Вы задавались вопросом: почему Вы выжили, а многие нет. Вы когда-нибудь получали ответ на этот вопрос?
Айхенгрин: Я не знаю, почему я выжила. Это можно объяснить судьбой, обстоятельствами, удачей, а может быть, это было связано с тем, что у меня были хорошие и поддерживающие друзья, которые помогали, ухаживали за мной, когда я болела, и не оставляли меня.
Шабат шалом: Когда Вы стояли у могилы, в которой хоронили пепел, который, как сказало СС, принадлежал Вашему отцу, Вы поняли, что, хотя вы произносите Кадиш, Вы больше не верите в Бога и Его милость, о которых говорится в этой молитве. Ваше мнение изменилось с тех пор?
Айхенгрин: Мои взгляды со времени похорон моего отца и моей матери, после того как я пережила Холокост, не изменились. Я до сих пор спрашиваю себя: где же Бог и Его милость? Я не нашла ответа.
Шабат шалом: Каково ваше мнение о роли религии в жизни евреев после Холокоста?
Айхенгрин: Роль религии у евреев после Холокоста меняется. Она находится между индивидом и его или ее совестью. Все мы разные. Некоторые из нас соблюдают законы и традиции и религиозны, некоторые вообще никак не относятся к религии. Решение как жить и как верить зависит от каждого человека.
Шабат шалом: В связи с тем, что Адвентисты Седьмого Дня разделяют многие убеждения, схожие с убеждениями евреев, они также были преследуемы Гитлером. Вы помните Адвентистов Седьмого Дня или других неевреев из какого-то лагеря или гетто?
Айхенгрин: Я не помню Адвентистов Седьмого Дня и других неевреев из гетто или различных лагерей. Мы были совершенно изолированы и не входили ни в какую другую группу. Среди нас были только евреи, но разных национальностей.
Шабат шалом: Беспокоит ли Вас недавняя волна антисемитизма?
Айхенгрин: Меня беспокоит недавняя волна антисемитизма. Она расстраивает меня, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы бороться с этим. Мой отец говорил: «Антисемитизм – это когда люди ненавидят. И ненависть уничтожит тебя в конечном счете».
Шабат шалом: Сталкивались ли Вы с антисемитизмом после переезда в Соединенные Штаты?
Айхенгрин: Да, я испытывала антисемитизм в США. Подавая заявление на работу в 1946 году в Нью-Йорке. В Сан-Франциско в начале пятидесятых годов, и даже сейчас, слыша глупые, коварные антисемитские высказывания.
Шабат шалом: Обязательно ли помнить Холокост? Почему?
Айхенгрин: Мы должны узнать о прошлом, чтобы не повторить историю.
Шабат шалом: У Вас есть конкретный рассказ или личный опыт в связи с Холокостом, которым Вы могли бы поделиться с нашими читателями, чтобы помочь им более глубоко задуматься?
Айхенгрин: Я могу лишь сказать, что мои книги «Из пепла к жизни» и «Румковский и дети-сироты Лодзя» заставят людей думать, задавать вопросы и учиться.
Шабат шалом: В своей трогательной речи в немецком Бундестаге 27 января 1998 Егуда Бауэр точно заметил, что «самое страшное в Шоа на самом деле не то, что нацисты были бесчеловечными. Наиболее страшно то, что они действительно были людьми, такими же людьми как вы и я». Возможен ли другой Холокост? Если да, то что может предотвратить его?
Айхенгрин: К сожалению, да, это так. Холокост, подобный последнему, всегда возможен. Что может предотвратить? Если сказать коротко - образование, смелость, а не молчаливое бездействие и потакание происходящему. Мы должны бороться с этим, мы должны говорить, и мы должны помогать. Хотя убийства в различных частях света все еще продолжаются, мы делаем слишком мало, чтобы помочь и говорить об этом. Нет никаких оправданий. Разве мы не извлекли уроки из прошлого? Я надеюсь, что извлекли. Но, смотря на мир, я пришла к выводу, что мы мало, или недостаточно извлекли из прошлого.
Мы должны знать об этом, мы должны иметь мужество, чтобы говорить, мы должны положить этому конец, прежде чем оно примет масштабы Шоа. Необходимо гражданское мужество, что часто опасно, но этот риск стоит того. Мы можем говорить. Мы можем писать нашим представителям в Вашингтоне. Мы можем устраивать демонстрации. И мы можем отказаться быть молчаливым большинством.
Перевод с английского Александры Обревко
