Однажды после богослужения в одной из адвентистских общин мне пришлось наблюдать одну весьма неприглядную сцену.

На выходе из молитвенного дома стоял старший диакон и, в буквальном смысле, истошно кричал на людей, общавшихся между собой в помещении, призывая их замолчать или выйти на улицу. Когда я поинтересовался у этого старшего диакона о том, на каком основании он считает, что внутри молитвенного помещения нельзя разговаривать, он привел мне стих «Господь - во святом храме Своем: да молчит вся земля пред лицем Его» (Аввакум 2:20). Иными словами, в понимании этого человека помещение церкви Адвентистов седьмого дня, где проводятся богослужения, является ни чем иным как Божиим храмом, а потому в присутствии Бога необходимо соблюдать строгую тишину и благоговение.

В данной статье мы никоим образом не ставим целью оспаривать необходимость благоговейного и пристойного поведения на богослужениях. Проблема, которая интересует нас, пролегает в совершенно иной плоскости. В частности, данным исследованием мы пытаемся ответить на вопрос: есть ли в Библии какие то конкретные принципы и указания о том, что такое богопоклонение, и как его проводить.

К ИСТОРИИ ВОПРОСА

Нет ничего более разделяющего между собой и христиан, и иудеев, как богослужебная практика или традиция. Так, в шестидесятые годы под влиянием протестных движений в среде американской еврейской молодежи началось массовое отторжение традиционных синагогальных порядков. Это привело к тому, что молодежь начала покидать как ортодоксальные, так и консервативные, и прогрессивные синагоги. Именно по этой причине, в особенности в консервативных и прогрессивных синагогах, произошла коренная смена парадигм и подходов к литургии. Подобные изменения еще больше усилили противоречия между приверженцами традиционной и прогрессивной ветвей иудаизма. Тем не менее, модернизация не обошла и многие ортодоксальные общины. В огне Холокоста сгорели известнейшие хоральные синагоги Германии и Польши. Многие талантливейшие канторы не вернулись из концлагерей. Послевоенное поколение религиозных евреев, особенно те, кто перебрался в Израиль, искали новые формы в богослужении. Одним из пионеров модернизации в ортодоксальном иудаизме был Рабби Шломо Карлибах, известный как «поющий раввин», автор современных музыкальных переложений многих традиционных еврейских литургических гимнов. Именно модернизация ортодоксального иудаизма является причиной того, что, в отличие от шестидесятых годов, в последние десятилетия в ортодоксальные общины хлынул поток не только еврейской молодежи, но даже прозелитов, не имеющих еврейских корней.

В современном христианстве также идет серьезная дискуссия о литургии и стилях богопоклонения. Уже после Второй Мировой войны в западном христианстве начинаются серьезные застойные явления. Популярность доминирующего с середины 19-го века историко-критического метода истолкования Библии среди пасторов и богословов в комбинации с традиционной протестантской литургией стиля 18-го века в буквальном смысле опустошила лютеранские, епископальные, методистские и другие традиционные протестантские церкви в США. Однако в начале семидесятых среди евангельских христиан Америки и Австралии начали приобретать популярность так называемые неденоминационные церкви. Их особенностью являлось широкое применение современных музыкальных стилей в богослужении и акцент на благодать и любовь Иисуса. Подобный подход к богопоклонению в среде традиционных американских евангелических деноминаций, таких как южные баптисты или Церковь Христа и другие, вызвал бурный протест. В нем, по мнению многих проповедников и богословов, отсутствовала благоговейная сакральность, присущая древнему храмовому богослужению.

В отличие от христианства в иудаизме после разрушения Храма в 70-м году было выработано четкое осознание уникальности утерянного Храма. А потому ни в убранстве синагог, ни в литургии категорически не допускаются никакие храмовые элементы или ритуалы. Именно по этой причине в ортодоксальной традиции размещение в доме или синагоге какого-либо элемента убранства Храма, например семисвечной меноры, является святотатством. При этом в синагогальной практике ортодоксального иудаизма иногда используются некоторые ритуальные элементы, такие как возложение грехов на петуха (капара) в Йом Киппур или использование бараньей косточки на тарелке во время пасхального седера. Все эти элементы не являются попыткой копировать храмовые обряды, но функционируют как «временные меры», действующие в отсутствие Храма и напоминающие о том, что когда Храм будет отстроен, истинный ритуал будет возобновлен. Подобного понимания придерживаются и в прогрессивных общинах. Несмотря на то, что многие американские синагоги реформационного направления называют храмами, и в них возле ковчега со свитком Торы зачастую располагается менора, она носит исключительно декоративную функцию. Точно так же, как и использование термина «храм» в реформистском иудаизме является чисто символическим. В отличие от ортодоксальной традиции, из-за того, что в прогрессивной иудейской традиции отрицается идея восстановления Храма, в их литургике вообще не используются никакие элементы, указывающие на будущий Храм.

Теологические основы богослужебной практики в эпоху становления традиционного христианства

В развитии своей богослужебной практики христианство пошло по совершенно иному пути. На протяжении всей своей двухтысячелетней истории христианская парадигма богопоклонения всегда тяготела к храмовости. С начала 4-го века в христианстве зарождается сословие священников, которое де факто становится правопреемником левитского ветхозаветного священства. В западной церковной традиции существует также и институт первосвященства, в котором титул первосвященника принадлежит епископу Рима, именуемому так же Папой.

К 6-му веку в христианстве окончательно формируется теология и практика храмовости и таинств, сутью которой является представление церковного богослужения, как продолжения ветхозаветного храмового обряда, данная теология является в корне небиблейской. Идеи о церкви, как о главном «таинстве жертвенника» стали появляться в поздних проповедях Августина, датируемых 410-м годом. Согласно археологическим сведениям и сохранившимся историческим документам уже в 3-м веке в центре помещений, используемых для совершения христианских богослужений, стали устанавливать жертвенник - алтарь, на котором совершалась евхаристия.

Попытки возродить храмовость как в архитектуре, так и в богослужении начались задолго до легализации христианства в Римской империи. Так, в частности, Григорий Нисский описывая житие Григория Чудотворца, говорит о том, что когда тот прибыл в Неокесарию (а это было около 240-го г.), «тотчас приступил он к построению храма... Храм этот видим доныне... Сей великий муж заложил его на самом видном месте города». В своих «Лекциях по исторической литургике» Виктор Алымов, преподаватель Высшей религиозно-философской школы в Санкт-Петербурге, пишет: «Первые намёки на существование самостоятельных храмов относятся ещё к концу II-го века. Сначала христиане устраивали их в каких-то "старых зданиях" (Евсевий), а затем, в царствование имп. Коммода (180-192) стали строить новые. Тертуллиан и Климент Александрийский († 215) уже упоминают о храмах в виде отдельных зданий». Когда же христианам после легализации христианства в Римской империи в 4-м веке официально разрешили строить свои церковные здания, они стали устанавливать алтари на западной стороне, имитируя структуру ветхозаветного Святилища. С течением времени в православных церквах жертвенник стали помещать в алтарной части, которая стала недоступной для мирян, и была отделена от кафоликона (основного храмового пространства) иконостасом, в центральной секции которого стала находиться катапетасма (завеса), расположенная за царскими воротами, через которые священники выходят для совершения литургии и причастия. В центре алтарной части расположен Божий престол – место, на котором невидимо восседает Господь. Таким образом, в восточной традиции явно видна попытка провести мистическую параллель с Ветхозаветным Храмом. 

Однако между устройством традиционного церковного здания и устройством ветхозаветного Храма есть и существенные различия. Несмотря на то, что, согласно многим святоотеческим источникам, с конца 2-го века церковные помещения стали именоваться храмами, при их строительстве используется  не Моисеевого святилище, а архитектурный шаблон греческой базилики. Согласно Апостольским Постановлениям, которые датируются 4-м веком, базилика с ее нефами должна была символизировать корабль, в котором, подобно Ноеву ковчегу, можно обрести спасение:

"Когда же соберешь Церковь Божию, то, словно кормчий великого корабля, со всем знанием приказывай составлять собрания, повелевая диаконам, как бы матросам, чтобы назначали места братьям, как бы гребцам, со всем тщанием и степенностью. Прежде всего, здание да будет продолговато, обращено на восток, с притворами по обеим сторонам к востоку, подобное кораблю. В середине да будет поставлен престол епископа, а по обеим сторонам его пусть сидит пресвитерство и стоят проворные и легко одетые диаконы, ибо они уподобляются матросам и надсмотрщикам над гребцами по бокам корабля; а по их распоряжению в другой части здания пусть сядет народ со всем безмолвием и благочинием, а женщины — отдельно, и они пусть сядут, соблюдая молчание".

Данная традиция с веками претерпела значительные изменения, прежде всего связанные с разделением церкви на западную и восточную. Если архитектурные формы, описанные в традиции 4-го, века сохранились в композициях, присущих средневековой западной традиции, то в восточной традиции стала преобладать более симметричная конструкция в форме восьмиугольника, и прихожане участвовали в богослужении стоя, а не сидя, как записано в «Апостольских Постановлениях». 

Однако само название «базилика» происходит от греческого слова «басилеус», царь, и переводится как «царский дом». Первые базилики начали строить во втором веке до нашей эры в Греции, после того как она стала частью Римской империи и император сделался одним их богов пантеона. Таким образом, базилика является в своем роде реминисценцией эллинистического языческого культа, и выбор ее, как архитектурной формы для богослужебного здания, свидетельствует о симбиозе христианства и греческой культуры. Этот симбиоз связан с упадком иудео-христианства и  усилением влияния лидеров и богословов греко-эллинистического происхождения во второй половине 2-го века.

В своей книге «Таинство, слово и образ» Александр Мень показывает, как в композиционной структуре православного храма можно проследить слияние ветхозаветных и эллинистических традиций:

"Первые христианские храмы строились по принципу римских общественных зданий — базилик. Они представляли собой прямоугольные постройки с рядами колонн, разделяющих помещение на «нефы», или «корабли». Все здание должно было символизировать корабль Града Божия, плывущий по волнам истории. Наружному декору базилики уделялось мало внимания, зато внутри ее украшали мрамором и мозаикой. Эту же черту — художественное богатство интерьера при весьма скромном, даже суровом внешнем виде храма — сохранило и византийское искусство. Но в Византии идея «корабля», «дома собрания» дополнилась идеей космоса, которая присутствовала еще в убранстве ветхозаветного Храма. Таким образом, византийская архитектура соединила в себе два начала, в Ветхом Завете разделенные. Там параллельно существовали Храм как «Дом Божий» и синагога как «дом собрания». Церковь Нового Завета создала синтез того и другого, о чем ясно свидетельствует византийский храм".

Однако, несмотря на утверждение о гармоничном синтезе между иерусалимским ветхозаветным храмом и синагогой, православный храм в том виде, в котором он существовал по сей день,  не отражает ни того, ни другого. Именно по этой причине посещение как православной, так и католической церкви для ортодоксального иудея представляет собой акт святотатства. 

Иными словами, присутствие изображений или статуй Бога, апостолов и христианских святых, которые также используются в качестве объектов поклонения, создает для иудея угрозу нарушения второй заповеди Декалога.

Апологеты православия утверждают, что изображения херувимов были на завесе, отделяющей Святое и Святое Святых в ветхозаветном Храме, и это является оправданием для использования икон, как изображений Христа. Проблемой данного аргумента является то обстоятельство, что в Храме эти изображения видели исключительно священники, имевшие право совершать ежедневное служение, ТАМИД, в Святом отделении. Однако православные иконы и католические статуи, изображающие кроме Христа, Марию, апостолов и святых, не упомянутых в Писании, которые находятся в храмах, являются объектами поклонения и, согласно распространенным верованиям, даже обладают магическими свойствами. Таким образом, синтез ветхозаветных и эллинистических форм привел лишь к полному искажению первых и абсолютному доминированию вторых. 

То же самое можно сказать и по поводу утверждения Меня касательно параллелей с синагогой. С одной стороны, в традиционной христианской церкви совершаются три ежедневных богослужения: вечернее, утреннее и дневное. Это действительно соответствует порядку, существующему и сегодня в ортодоксальных  синагогах, где проходят маарив, вечерняя молитва, шахарит, утренняя молитва и минха, полуденная молитва. Согласно еврейской традиции эти служения должны напоминать об утреннем и вечернем всесожжениях (ОЛА ТАМИД) агнцев, и так же о хлебной жертве (МИНХА), совершавшихся в Храме.

Порядок служения в традиционных церквах включает в себя публичное чтение псалмов и общих молитвенных славословий, что так же имеет место в синагоге. Таким образом, можно говорить о существовании некоторых параллелей между подходами к богослужению в традиционном христианстве и в раввинистическом иудаизме. Однако же, кроме общих подходов между церковным богослужебным обрядом и синагогальным служением существует огромнейшая пропасть, которая с веками становилась все шире.

Контраст начинает прослеживаться при сравнении ранних христианских текстов первого и второго веков. Так, исследуя тексты молитвенных славословий, записанные в одном из древнейших документов, который датируется 80-ми годами первого века, именуемый по-гречески ДИДАХЕ, учение, многие исследователи наблюдают сходство с традиционными молитвами эпохи раннего иудаизма. Однако, исследуя богослужебную практику, которую ввел Иустин Мученик в Риме в середине 2-го века, мы видим совершенно иной подход. В своей первой апологии он описал ход богослужения:

«В так называемый день солнца бывает у нас собрание в одно место всех живущих по городам или селам; и читаются, сколько позволяет время, сказания апостолов или писания пророков. Потом, когда чтец перестанет, предстоятель посредством слова делает наставление и увещание подражать там прекрасным вещам. Затем все вообще встаем и воссылаем молитвы. Когда же окончим молитву, тогда, как я выше сказал, приносится хлеб, и вино, и вода; и предстоятель также воссылает молитвы и благодарения, сколько он может. Народ выражает свое согласие словом — аминь, и бывает раздаяние каждому и приобщение даров, над коими совершено благодарение, а к небывшим они посылаются через диаконов. Достаточные же и желающие, каждый по своему произволению, дают, что хотят, и собранное хранится у предстоятеля: а он имеет попечение о сиротах и вдовах, о всех нуждающихся по болезни или по другой причине, о находящихся в узах, о странниках издалека, вообще печется о всех находящихся в нужде. В день же солнца мы все вообще делаем собрание потому, что это есть первый день, в который Бог, изменивши мрак и вещество, сотворил мир, и Иисус Христос, Спаситель наш, в тот же день воскрес из мертвых. Распяли Его накануне Сатурнова дня, а в день после Сатурнова дня, т. е. в день солнца, Он явился апостолам Своим и ученикам, и преподал им то, что представили мы и на ваше усмотрите».

Из выше процитированного четко прослеживается переход от иудео-христианства первого века, использовавшего в своей богослужебной практике синагогальные формы, к абсолютно новым шаблонам богопоклонения. В основе этих новых форм лежит празднование первого дня недели, дня солнца, который воспринимался уже как день воскресения Иисуса. Именно поэтому, начиная со 2-го века, воскресное церковное богослужение не имеет ничего общего с синагогальным служением в шаббат.

 

Александр Болотников,
Директор Научно-исследовательского Центра "Шалом",
Доктор богословия

 

Изображение: автор David Ball источник в нашей статье мы использовали фрагмент.